Психологика - Антифилософия

Вот так я пришел к своему негативному отношению к философии, к тому, что назвал "антифилософией" – мне стало интересно, за счет чего философия так живуча и философствующие так распространены. Период увлечения философией сделал из меня не философа-любителя, а человека, которого заинтересовала психология философов и философствующих.

С годами такого рода развлечение (споры с философами) мне приелись, а трактаты разных авторов почти полностью истерлись в памяти. Зато понимание психологии философов помогло мне в жизни для распознавания самого разного вранья самых разных шарлатанов, политиканов и болтунов – поскольку они во многом используют методы философии.

Вот почему я ухмыляюсь, когда мне намекают или высказывают прямо, что я отношусь к тому типу ненавистников философии, которых в студенческие годы обижали преподаватели философии. Скорее всего, в природе существует такой тип ненавистников, но мне не приходилось наблюдать их лично, поскольку наши преподаватели философии не свирепствовали. Моя категоричность происходит не от желания свести старые счеты, а от понимания, "как это работает". Вы можете усомниться, не хвастаю ли я насчет понимания. Вы можете проверить это сами: изучите вот это текст и сопоставьте то, что сказано в нем, с тем, что вы сможете прочитать у философов или услышать от них. Поговорите с ними, понаблюдайте их реакцию и посмотрите.

Ради экономии собственных сил, я не буду много цитировать, но буду давать простые инструкции, где, собственно, искать. Я сам не люблю верить на слово и предлагаю вам собственноручно проверять те мои утверждения, которые покажутся вам сомнительными. Многое из сказанного относится, грубо говоря, к каждому второму тексту, чей автор – профессиональный философ (как Кант или Гегель). Вообще-то я предполагаю, что читатель уже имел дело с философами в жизни, так что подходящие примеры он просто вспомнит по ходу повествования. Моя цель состоит в том, чтобы обсудить это явление, дать в руки антифилософам не столько материал (который общедоступен), сколько методы работы с материалом.

Главная оговорка

Отсюда и далее я говорю в первую очередь о той философии, которая существует в современной России. Если некоторое мое утверждение насчет философии не применимо к философии древности или философии другой страны – это значит, что в том месте я имел в виду не любую философию вообще, а современную ситуацию в России.

Что такое философия

Если вы откроете какую-нибудь энциклопедию или толковый словарь, то обнаружите там развернутое определение этого слова. Но не спешите радоваться: раскрыв другую энциклопедию, вы можете обнаружить совсем другое определение – и слова будут другие, и смысл окажется другой. Раскрыв третью – увидите что-то третье. У самих философов встречаются длинные-предлинные рассуждения на тему, что же такое философия.

Таким образом, если вам скажут, что существует общепринятое определение философии – не верьте, его нет. Можете раскрыть 3-4 случайно выбранных словаря и убедиться сами.

Примерно так же обстоит дело со многими занятиями. Например, спросите физика, что такое физика, математика – что такое математика, инженера – кто такой инженер. Я проводил такой эксперимент. Далеко не всегда сходу получается четкий и исчерпывающий ответ, даже если перед вами – опытный профессионал. На конкретный вопрос: "интеграл относится к математике?" – математик даст быстрый ответ. А вот на общий вопрос о границах математики может ответить, а может и нет или ответит, но не сразу. Дело в том, что профессионалу для работы такое знание не особенно и нужно.

Так что отсутствие общепринятого определения философии нельзя ставить в вину самой философии, это явление нормальное. Но, если возникает необходимость обсуждать психологию философов вообще, то без этого трудно обойтись.

Я вижу здесь три возможных подхода.

Первый – выделить в этих определениях что-то общее. В разных определениях философии, как говорится, "красной нитью" проходит одна идея, что она изучает: "наиболее общие", "наиболее базовые", "наиболее основные", "наиболее фундаментальные" законы природы, знания и т.п.

Второй подход – ассоциативный, по принципу: вот это – точно философия, значит, все, что на это похоже – тоже философия. Скажем, субъективный идеализм – это точно философия, значит похожие рассуждения – тоже философия.

Третий подход – найти некую основу, которая не лежит на поверхности, но из этой основы следует логически (или психологически) то, что лежит на поверхности.

Первый подход упирается в контрпример с физикой. Второй подход наталкивается на ту проблему, что философия оказывается разными способами перемешана с наукой и с религией. Оба момента обыгрываются в сценке, которую я привожу ниже. Можете считать это лирическим или сатирическим отступлением перед продолжением серьезного разговора...

Род занятий обвиняемой

Обвиняемая говорит о себе как о науке, изучающей наиболее общие или наиболее фундаментальные законы природы и разума. Иногда гражданка философия соглашается на какой-нибудь менее престижный титул, чем "наука", например, называет себя "формой познания". Как бы то ни было обвиняемая настаивает на фундаментальности своего предмета.

В связи с этим обвинение вызывает свидетельницу: физику.

Вопрос обвинения: разве не ты, физика, занимаешься самыми фундаментальными законами природы?

Свидетельница отвечает: если подумать, так и есть.

Представитель обвинения: а как насчет доказать?

Свидетельница поясняет: законы физики описывают атомы, частицы, поля, излучения, а из них состоит вся природа, включая разум, если рассматривать его как одно из природных явлений. Физика изучает законы пространства и времени, а эти понятия постоянно используют другие науки.

В зале слышен хор одобрения: нет ни одной науки, которая могла бы обойтись, например, без понятия времени.

Философия говорит, дескать, есть еще более фундаментальные вещи, например, материя. Но тут выясняется, что физика готова предложить понятие "вещество", подробно описать четыре состояния вещества с их свойствами и законами.

Оказывается, что философское понятие "материи" не несет в себе никаких дополнительных сведений по сравнению с физическим понятием "вещества". Философия не может предъявить ни одного дополнительного закона природы помимо тех, что знает физика. Таким образом, претензии философии на фундаментальность не аргументируются ничем, кроме ее собственных заявлений. Как если бы артистка сама себя называла "звездой".

Тогда обвиняемая заявляет, что она занимается вопросами познания. Но тут появляются сразу три свидетеля: психология, педагогика и теория информации.

Теория информации говорит: я лучше всех разбираюсь в том, как хранить и записывать знания, и ее товарки согласно кивают.

Педагогика говорит: а я лучше всех разбираюсь в том, как знания передавать из поколения в поколение. Хотя нередко я советуюсь с психологией.

Психология заявляет: а я разбираюсь в том, как это происходит, как устроен процесс познания. Хотя я иногда советуюсь с теорией информации, у меня даже есть "информационная парадигма".

И тогда свидетельницы обращают свои взоры к философии: мы трое разбираемся в том, как знания создаются, как хранятся и как передаются. А что тогда осталось тебе?

Философия: я формирую понятия!

Лингвистика с филологией: а ну, стоять, бояться, это уже наша епархия! Кто толковые словари пишет? Мы!

В зале поднимается гвалт: разные науки поминают о том, что они постоянно вводят новые понятия для своих нужд, приводят примеры определений.

Но философия не сдается: зато я знаю о законах мышления!

В зале кто-то встает: этим занимаюсь я, нейрофизиология, а ты хоть знаешь, чем нейроны отличаются от нервов?

Философия восклицает: это все вульгарный материализм и редукционизм, зато я формирую у людей логическое мышление!

Тут снова кто-то встает: а чем же тогда занимаюсь я, логика?

Философия: ты – часть меня, моя дочь. Вот и диалектическая логика – моя дочурка.

Логика: правда что ли? Может, диалектика – и твоя дочурка, но я своей мамой считаю математику и даже фамилия у меня соответствующая: "математическая логика". Кстати, математика рассматривает самые абстрактные идеи, и это уж точно не материализм. А ты?

Математика (с места, ворчливо): она даже плюс бесконечность от минус бесконечности не отличает...

Философия: вспомнила! Я занимаюсь этикой и моралью, вот! Этим уж точно никто из вас не занимается, даже ты, психология.

Психология: ну я знаю, откуда берется и как изменяется мораль, а вот антропология знает, у каких народов какие традиции имеются на этот счет.

Философия: зато ты не знаешь, какая этика и мораль самая правильная.

Психология: пожалуй, нет, не знаю. А ты знаешь?

Философия: я работаю над этим!

Антропология (ехидно): ну и как успехи?

Философия: неважно, зато я над этим работаю, и больше никто.

В задних рядах слышно кряхтение: какая-то древняя-предревняя старушка пытается подняться с места, жалобно спрашивая: "а как же я?!" Эту старушку все знают, но далеко не все любят.

Антропология (ехидно): привет, религия. А как успехи у тебя?

Занавес.

Есть ли у философии предмет?

Я хотел показать этой сценкой, что существуют очень серьезные проблемы с установлением предмета философии – чем же она, собственно, занимается, что изучает? И эти проблемы гораздо серьезнее, чем у любой науки или занятия. Далее я раскрою этот тезис, рассмотрев различные возможности.

Почему я уделяю столько времени предмету философии? Потому, что из этого можно будет (потом) сделать обоснованные выводы о полезности философии, о ее настоящем предназначении и роли в обществе. Покуда философия остается размытым, неопределенным понятием, апологет философии всегда может отбросить выводы, которые не нравятся, под предлогом, что это, дескать, не философия; а выводы, которые нравятся, отнести к философии, хотя, быть может, она тут и ни при чем.

У философии нет отдельного предмета

У многих наук проблемы с определением предмета могут возникнуть на границах, но всегда найдется обширная область, где все понятно. Вот например могут возникнуть трудности, когда надо разграничить физику и химию, химию и биологию. Но всегда можно привести пример явно физический (определение скорости света), явно химический (параметры реакции горения сероводорода) и явно биологический (процесс деления клеток).

А у философии "пограничные проблемы" обнаруживаются повсюду. Это свидетельствует в пользу той версии, что у нее вообще нет своего собственного предмета, отдельного от других наук или занятий.

Сами философы спорят о том, что является предметом философии. В настоящий момент в русской Википедии можно наблюдать беспомощные попытки философов ясно сформулировать определение предмета, задач, полезности философии и отдельных ее разделов.

На факультете философии могут быть кафедры, связанные с другими науками. Например, кафедра логики. Но на математическом факультете также может быть кафедра логики. Если посмотреть тематику работ на кафедре логики философского факультета МГУ, то там есть что-то из области математики и компьютерной техники. Подобные работы к чему относятся – к философии, к математике, кибернетике или информатике?

Или вот другой пример. На философском факультете МГУ есть кафедра конфликтологии. В то же время конфликтология – раздел современной психологии, следовательно, такая кафедра может быть создана и на факультете психологии. В Ростове есть университет, где кафедра конфликтологии является частью факультета политологии и социологии.

Так где же кончается философия и начинается какая-то другая наука? Особенно расплывчаты границы между философией и психологией, логикой, физикой. Оказывается, что трудно очертить контуры гражданки философии даже приблизительно, установить надежно внешние приметы, прикинуть рост, вес, фигуру. Она сама утверждает, что обладает эталонными 90-60-90, но под этой бесформенной хламидой с рюшечками и финтифлюшечками можно легко спрятать тушу в полтонны весом.

Во время своих разговоров с философами, я применял следующий алгоритм:

1. Задать вопрос, чем же занимается философия.

2. Попросить привести конкретный пример.

3. Отнести его к какой-то науке или профессии.

4. Вернуться к шагу 2.

Таким путем можно довольно долго мучить философа, и мало шансов, что он сорвется с крючка. И это очень полезно, поскольку необоснованное восхваление философии – обычное явление.

На шаге 3 можно возразить: а почему пример не может относиться одновременно и к философии, и к какой-нибудь науке? С точки зрения логики это – вполне допустимый вариант. И, хотя философы редко догадываются сделать такой ход, я этот вариант тоже рассмотрю в разделе "Философия – как сочетание наук?"

Но пока что я хочу окончательно разобраться с одной гипотезой, по которой у философии есть предмет отдельный, а не общий с какой-то наукой или профессией. Поэтому ниже я специально разберу несколько случаев.

Почему нет предмета у онтологии

Онтология – это раздел философии, который обсуждает смысл слов "существует" и "быть". А поскольку эти глаголы-связки имеют очень широкое применение, то поводов для разговора может быть очень много. Хорошо, что философы не обсуждают смысл предлогов "в", "на", "по"... – а то бы возник еще один раздел философии.

Определение: менее фундаментальные объекты составляются из нескольких более фундаментальных, а также из отношений между более фундаментальными.

Философы действительно предпочитают рассматривать наиболее фундаментальные объекты, однако многие науки тоже доходят в этом отношении до предела, так что не остается каких-то еще более фундаментальных объекты, которые были бы предметом философии, но не были бы предметом какой-нибудь науки.

Например, онтология пытается рассматривать структуру вещества, но этим же самым занимаются химия и физика. Физика доходит до атомов, элементарных частиц и кварков и пытается обнаружить что-то еще более фундаментальное – струны или суперструны.

Существуют очень древние разглагольствования философов на эту тему, однако то, что обнаружила наука, расходится с тем, о чем говорили философы. И это неудивительно, если учесть, что философы исходили сугубо из собственных, достаточно произвольных фантазий и могли угадать только случайно. Им не повезло, они не угадали.

Классический пример – теория Демокрита об атомах. Она все еще жива для философов и выдается за откровение, за гениальное предвидение, хотя в ней нет почти ничего, что было бы угадано верно. Например, очередной философ-апологет пишет в Википедии: "Главным достижением философии Демокрита считается развитие им учения Левкиппа об атоме - неделимой частице вещества, обладающей истинным бытием, не разрушающейся и не возникающей (атомистический материализм)". Но из физики известно: что касается молекул и атомов, их вполне можно разрушить, а у Демокрита: "не разрушающейся". Так, может, надо иметь в виду не атомы, а элементарные частицы? Но, если разогнать две элементарные частицы и столкнуть их, то родятся новые – две частицы превратятся в четыре или больше, значит, возникнут новые, а у Демокрита: "не возникающей". Это я привел пример из Википедии, если прильнуть ближе к первоисточнику, то там еще веселее, например, обнаруживаются крючочки, которыми атомы цепляются друг за друга: "как учит тот знаменитый человек, который утверждает, что эти (вещи) образовались путем соединения шероховатых, гладких, крючковатых и изогнутых тел, в промежутке между которыми находится пустота". Насчет пустоты, кстати, тоже большая натяжка, поскольку у элементарных частиц нет определенных границ.

Так в чем тут "достижение"? Реальность оказалась намного интереснее, чем гадания философа. Я, кстати, не утверждаю, что все написанное Демокритом, – ерунда, но совершенно неразумно приписывать ему некий мифический успех в той области, где первых успехов, подтвержденных экспериментально, достигла не философия, а естественные науки.

Другая излюбленная область онтологии – понятия пространства и времени. Но они же изучаются в физике и математике. Математика создает разнообразные абстрактные модели пространств (евклидово, риманово, минковского и т.п.), а физика смотрит, какие из этих абстракций можно применить к объектам, наблюдаемым в природе. Так получается, например, пространство, искривленное гравитацией или пространство-время в теории относительности.

Причем, так обстоит дело не только на сегодняшний день. Понятия пространства и времени – не самые фундаментальные, они опираются на измерение длин, углов, временных интервалов. То есть, речь идет о геометрии и о календарях. А этим занимались математики Евклид, и Пифагор, которые жили в ту же эпоху, что и первые восхваляемые философы. Но еще до них были астрономы Египта, Вавилона и Ассирии. А ведь астрономия – это наука.

На фоне того, что древние астрономы могли предсказывать и рассчитывать время лунных и солнечных затмений праздные разглагольствования некоторых греков-философов (вроде Зенона) выглядят просто смешно. Пока Зенон рассуждал, можно ли делить время и пространство, другие уже по-всякому делили и считали.

Наконец, последняя онтологическая тема, которая могла бы предложить отдельный предмет для философии – это классификация реальностей. Эта тема тесно связана с основным вопросом философии, который будет рассмотрен позднее.

Почему нет предмета у гносеологии

Гносеология – это раздел философии, который обсуждает познание.

Собственно, в сатирической сценке я уже продемонстрировал вкратце, почему философии здесь делать нечего – уже нечего. К чему сводится познание? К тому, чтобы знание добыть, сохранить и передать.

Как добыть знание – этим занимается психология, есть даже специальный раздел, который этим предметно занимается: "когнитивная психология".

Как передать знание от человека к человеку – этим занимается педагогика и педагогическая психология. Данная область очень близка к предыдущей, поскольку процесс передачи добытых знаний при обучении во многом воспроизводит процесс первоначальной добычи знаний.

Как сохранить знание – это область теории информации, поскольку в настоящее время хранение информации все больше отдается компьютерам.

Как передать знания на расстоянии – это область почты, связи.

К этому добавьте письменность и язык – как средства и добычи, и передачи, и хранения информации. Изучением письменности и языка занимается лингвистика.

Что после этого остается философии? А ничего. Любой осмысленный вопрос на тему познания попадет в область одной из перечисленных наук, а то и сразу к нескольким из них.

Почему беспредметен основной вопрос философии

Основной вопрос философии – что первично материя или сознание?

Что касается термина "материя", этот термин довольно расплывчат. Он приблизительно равен термину вещество, минус мысли, эмоции, прочие психические явления, не ссылающиеся на биологическое устройство психики, и плюс что-нибудь еще по вкусу философа (гравитация, свет, поля...) Понятие сознание не столь плохо. Оно рассматривается в психологии, и для него можно дать строгое определение (свои варианты я давал в других статьях).

Вот скульптор замыслил изваять статую девушки и сделал это. Замысел, мысли о статуе предшествовали созданию самого предмета искусства. Здесь изменения в сознании были первичны, а изменения в материале скульптуры (материи) – вторичны. Замысел скульптора был причиной, скульптура – следствием. Потом приходит художник, смотрит на эту скульптуру и восхищается красотой. Тут уже скульптура (материя) первична – она является причиной эстетических переживаний в сознании художника. Далее художник, вдохновленный этой скульптурой, фантазирует и замышляет картину, где та же девушка будет изображена в лесу, верхом на сером волке – и пишет такую картину. Теперь опять первично сознание, а материя вторична.

Получается что-то вроде курицы и яйца – вопрос о первичности оказывается не совсем корректным, если требовать однозначного ответа – либо материя, либо сознание. Правильный ответ на него "когда как". То есть, иногда первично сознание, иногда – материя. То есть, под таким углом рассмотрения ответ на вопрос тривиален.

Но есть и другие ракурсы, другие поводы для болтовни.

Например, а что было в самом начале – некий вселенский разум (бог) или косная материя? Тут все сразу улетает в область религиозных верований, и обсуждение становится бестолковым – кто во что верит, то и считает истиной. По крайней мере здесь философия тоже не может претендовать на свой собственный отдельный предмет – религия давно застолбила местечко.

Еще есть у философов такая детская манера: спрашивать "а как на самом деле?", "в чем суть?" Почему я называю эту манеру детской – потому что подобное поведение характерно для детей, когда они слышат от взрослых не тот ответ, что им нравится. Они говорят: "Нет, ну правда, мам? Мне нельзя мопед? Нет, ну серьезно? Совсем-совсем нельзя мопед? Нет, мам, ну можно мне мопед? Ну ма-а-ам..."

Вот примерно так же и философы любят брать вполне корректные ответы и формулировать некорректные вопросы, и добавляя к ним "на самом деле", "реальность", "суть". Например: "в чем суть пространства?" Математик ответит, что каждое пространство есть множество точек, возможно, упомянет количество измерений, меру или метрику, приведет примеры – а философ талдычит свое: "Ну это определение, а в чем суть?" Математик скажет, что дал исчерпывающее определение, какую еще "суть" надо философу? А философ не отстанет: "Нет, должна быть суть, то, чем пространство является на самом деле, глубинный смысл, что оно собой представляет, его сущность". До философов не доходит, что не всякий вопрос корректен. Они думают, что добавление некоторых "волшебных" слов – таких, как "суть", "сущность", "является", "представляет собой" делает их вопросы осмысленными или более глубокими, а не глупым набором слов, который либо вообще ничего не значит, либо значит то же самое, что и простой вопрос без этих выкрутасов. Этот феномен близок к теме онтологии, поскольку суть, сущность – однокоренные слова с "существовать", это продолжение болтовни вокруг глаголов-связок быть/существовать.

Также основной вопрос философии может формулироваться примерно так: "как именно мысли соотносятся с материальным субстратом – мозгом?" На нынешнем уровне развития нейрофизиологии можно дать простой ответ: вон сигналы по нервным клеткам побежали – это и есть твои мысли. В ответ вы можете получить очередную серию дурацких вопросов, построенных по тому же принципу, что вопросы про "суть" – к ответу добавляются какие-то слова, конструируется вопрос, но не проверяется, имеет ли этот вопрос какой-нибудь смысл и философ требует дать какой-то другой ответ, не тот, что прежде.

Таким образом основной вопрос философии оказывается либо предметом религии, либо предметом психологии, либо бестолковым набором слов – ибо не всякий вопрос имеет смысл.

Почему реальность – не предмет философии

Есть еще одна довольно специфическая тема, которая традиционно относилась к философии – вопрос насчет объективной и субъективной реальности.

Этот вопрос также перешел в руки науки – в данном случае в руки психологии. И, как это часто случается при таком переходе, наконец-то кроме вопросов начали появляться и ответы, закончилась болтовня, началась работа.

Так психология знает и распознает тонкие градации. Например, в психологии есть различие между иллюзией и галлюцинацией. Иллюзия возникает тогда, когда информация приходит от какого-то внешнего предмета, но неправильно обрабатывается мозгом. Галлюцинация может возникать и без внешнего повода. Известны конкретные причины галлюцинаций. Есть различные "состояния сознания", при которых поступление сигналов в нервную систему извне и процесс их обработки искажается так или иначе. Известны или изучаются причины и механизмы этих явлений.

Психология знает и переходные формы между субъективной и объективной реальностью – например, когда уже не один человек, а целая группа людей в чем-то убеждены и убеждают друг друга, но их убеждения противоречат убеждениям другой группы. Психологи предметно занимаются такими эффектами – например, как искажается восприятие человека в толпе, под давлением авторитетов, под давлением чужого мнения, в результате длительной психологической обработки и так далее.

Вообще говоря, сами понятия объективной и субъективной реальности, термин "реальность" не очень удобны, когда обсуждаешь подобные вещи. Теория информации тут оказывается более точной и имеет в себе множество уже готовых терминов. Это похоже на историю со словами "материя" и "вещество" – как только разговор становится предметным, философская терминология оказывается слишком бедной, расплывчатой и неконкретной.

Почему логика – не предмет философии

Первая формальная логика принадлежит Аристотелю, который помимо философии и логики занимался много чем еще, например, физикой. Поэтому некорректно причислять логику к философии только на таком основании, что Аристотель (якобы) был философом и занимался логикой. Если так рассуждать, то и физику тоже надо причислять к философии.

В средние века логику развивали схоласты (не путать с софистами), а схоласты были теологами. Тогда выходит, что логику надо отнести к теологии или религии. Абсурд? Но не больший абсурд, чем отнесение логики к философии.

В наше время много важных результатов в области логики дала математика. Взять хотя бы знаменитую (аж в зубах навязла) теорему Гёделя о неполноте. Выходит, логику надо относить к математике? Но на практике логика затрагивает обычный, повседневный язык, который неформален, нестрог, а математика любит точность и строгость. За границей возникло такое понятие, как "аналитическая философия", куда причисляются некоторые математики, которые занимаются математической логикой.

Если учитывать связь между логикой и естественным языком, то придется привлекать лингвистику – не всю, конечно, а некоторые, отдельные фрагменты. Выходит, что логика каким-то боком связана также и с лингвистикой. А есть еще формальная семантика, которая и вовсе как химера с головой логики и туловищем лингвистики.

Логические рассуждения относятся к познавательным процессам в психике, а это, как уже говорилось – когнитивная психология. Так что здесь логика цепляет еще и психологию. Психология вылезает в самых неожиданных местах, когда занимаешься случаями нарушения логики и выявления причин логических ошибок. Вот почему я когда-то придумал термин "психологика" и тем самым изобрел велосипед – оказалось, что точно такое же слово уже использовали раньше и даже в близком по смыслу значении.

Философия тоже претендует на то, чтобы заниматься логикой или на то, чтобы включить логику как часть себя, но ее претензии на фоне всех прочих перечисленных уже не кажутся обоснованными. В современной философии есть разделы, упоминающие логику, но не более логичные, чем горячечный бред алкоголика или лепет наркомана – например, так называемая диалектическая логика (та, что происходит от Гегеля).

Философы могут упоминать логику и даже писать какие-то логические формулы, но это, в общем, будут примерно те же самые формулы, что и в математической логике (если философ не наделает ошибок). Но точно так же они могут упоминать и физику и даже написать физическую формулу, если она не слишком сложная. Так что это тоже ни о чем еще не говорит. В принципе, можно смешать математическую логику и философию в какой-нибудь статье или в диссертации, и такое случается на российских кафедрах философии. Но не будет ли эта смесь искусственной? Ведь точно так же можно смешать философию со многими другими науками.

Мне кажется, что логика по всем параметрам готова превратиться в самостоятельную науку, а ее отнесение то к философии, то к математике, то даже к религии – это что-то вроде скитаний бездомной сироты по хатам дальних родственников. Если логика станет отдельной наукой, все странности разрешатся. Ее контакты с другими науками окажутся обычной ситуацией, когда смежные науки соприкасаются по тематике (как есть темы, связанные одновременно и с химией, и с биологией).

Что касается философии, то логика может использоваться как вспомогательная наука, как один из методов философии. Но предмет логики (логические рассуждения) не годится в качестве предмета философии, поскольку не фундаментален – он занимает промежуточное положение между разными науками.

Почему наука – не предмет философии

Философы часто отвергают критику в свой адрес на том основании, что критик мало читал самих философов. Не воскурил, так сказать, откровения святых отцов философии. При этом сами философы создали такой раздел, как методология науки. В данном разделе они норовят указывать ученым (причем, всем сразу), как именно они должны заниматься наукой. И ничего – нет никакого смущения по поводу того, что человек, не разбирающийся в физике, рассказывает физику, что такое физика, что физику подобает делать, а что – нет, и всем говорит, что это такие, как он, научили физиков жизни.

Нет ничего парадоксального в том, что определенная наука сама устанавливает собственные методы. Это не означает, что она замыкается внутри себя. Те, кто пользуется плодами науки, могут высказывать различные пожелания насчет того, что хочется получить. Но как это получить – это лучше знать ученым – тем, кто, собственно, исполняет социальный заказ.

Можно, конечно, собрать данные по методологии разных наук и обнаружить какие-то общие черты, но это несложное упражнение на поиск и обобщение фактов, и не более того. Оно вторично: завтра методология может поменяться, и упражнение даст другой результат. Например, в психологии есть такое понятие, как валидность. Оно очень важно для методологии, но появилось сравнительно недавно. В любом случае подобное упражнение я бы доверил не философу, а социологу – тот хотя бы не будет присваивать себе идеи, которые нашел в методологии наук.

Примером того, как философские обобщения противоречат реальности, является принцип или критерий фальсифицируемости Поппера. Часто говорят "фальсификации". Терминологическая путаница стала уже нормой de facto – можете проверить при помощи Google, как часто встречаются словосочетания "принцип фальсификации" и "принцип фальсифицируемости", "критерий фальсификации" и "критерий фальсифицируемости".

Принцип заключается в том, что должна быть возможность опровергнуть теорию путем постановки какого-то эксперимента. В противном случае теория объявляется ненаучной.

Сам по себе принцип полезен, однако, если следовать ему, то придется отнести к ненаучным вполне научные явления и наоборот: назвать научными явления, далекие от него. Вот несколько примеров.

1. В математике вообще не принято ставить какие-либо эксперименты, там есть только проверка правильности вывода формул. Такая проверка есть и в точных естественных науках, но не считается экспериментом. Таким образом, придется объявить математику ненаукой, а математические теории – нетеориями.

Это – прямое противоречие между критерием и практикой.

2. В таких науках, как ботаника, география, геология существует огромный пласт знаний, который представляет собой записи результатов непосредственных наблюдений на месте. С некоторой натяжкой такие наблюдения можно назвать экспериментом. Их можно опровергнуть, повторив наблюдение при тех же условиях. Таким образом эксперимент опровергает другой эксперимент, а вовсе не теорию.

Это – еще не противоречие между критерием и практикой, поскольку можно сказать, что, раз нет теории, то это не тот случай, который рассматривается в критерии. Однако это показывает, что существует огромный массив вполне научных знаний, для которых исполнение критерия не является необходимым требованием научности.

3. Прежде, чем строить какую-то теорию, необходим предварительный сбор фактов, иногда очень долгий. Можно ли считать, что до тех пор, пока нет теории, это не наука?

Это – случай, подобный предыдущему, показывающий, что критерий вовсе не является всеобщим.

4. В психологии регулярно возникают гипотезы, о том, что между некоторыми психическими явлениями может быть взаимосвязь (корреляция). Часто такое предположение можно проверить экспериментально, обычно собрав статистику. Например: влияет ли запах фиалок в спальне на количество кошмаров во сне? Однако на этапе подготовки эксперимента может быть преждевременно составлять какую-то теорию, которая предсказывала бы определенный исход эксперимента. Слишком много факторов, связи между ними запутаны, не позволяют сделать однозначное предсказание. Интересен сам результат эксперимента. Однако бездумное следование критерию фальсифицируемости приводит к тому, что от ученого могут потребовать (написано в какой-нибудь методичке) высосать из пальца некую теорию, которая потом как будто бы окажется опровергнутой (или не окажется).

Это – пример того, как критерий фальсифицируемости на практике приводит к не к отделению науки от псевдонауки, а напротив провоцирует псевдонаучные измышления.

5. В науках, которые изучают прошлое (археология, история, палеонтология и т.п.) могут быть теории, фальсификация которых требует неопределенно долгого времени или может вовсе никогда не произойти. Таковы гипотеза об Атлантиде – нужно перекопать весь земной шар, чтобы доказать, что ее никогда не было, да и то могут возразить, что она была, но просто не осталось следов. Многие выводы, относящиеся к истории, подобны Атлантиде: они могут быть опровергнуты когда-нибудь, если опровержение найдется, но ожидать опровержения можно неопределенно долго или вечно. Тем не менее, история считается наукой.

Это – прямое противоречие между критерием и практикой.

6. В религиозном учении вполне можно выдвинуть фальсифицирующий эксперимент: жизнь после смерти. Надо умереть, и тогда, если попадешь в Рай/Ад какой-нибудь религии, то это и будет фальсификацией всех прочих религий. Если вас смущает то, что для применения критерия придется умереть, то посмотрите на историю. Там примерно то же самое – несколько поколений историков умрут, пока что-то окажется фальсифицированным (да и то никаких гарантий). Тем не менее, любая религия не считается наукой. Если запретить подобную фальсификацию, которая может и не случиться, тогда и фальсификацию в истории придется запрещать. Если разрешить в истории – тогда придется разрешить и в религии, объявив ее наукой.

Это – прямое противоречие между критерием и практикой.

7. Иногда философы заявляют, что критерий Поппера относится только к естественным наукам, но не гуманитарным. Однако сам Поппер пытался применить этот критерий к теории относительности (физика – естественная наука), фрейдизму (психология – гуманитарная наука) и марксизму (социология либо экономика – гуманитарные науки).

В принципе, критерий Поппера может быть полезен при определенных условиях, но он не является ни необходимым, ни достаточным критерием научности.

Может быть, этика или эстетика?

Традиционно философы в самом деле любили подобные темы.

Тут надо разделить две вещи. Первое – описание и изучение этики и эстетики и второе – пропаганда определенного этического кодекса или определенных эстетических предпочтений.

Что касается первого, то антропология изучает и описывает культуру разных народов, в том числе и морально-этические установки, а искусствоведение занимается анализом искусства с эстетической точки зрения. Насколько антропология и особенно искусствоведение являются научными областями – это другой вопрос. По крайней мере здесь у философии есть конкуренты, да и философы не особенно стремятся к такой конкретике – им подавай "общее" и "фундаментальное".

Что касается второго – пропаганды, то этим философы очень любят заниматься, но на это занятие кто только не претендует: религиозные деятели, идеологи, журналисты, политические партии.

Таким образом, и здесь бедняжке философии некуда приткнуться, негде найти свой собственный, отдельный от других предмет.

Почему понятия – не предмет философии

Философы действительно любят вводить разные новые понятия. Но любая наука занимается этим постоянно. Чтобы понять общие принципы введения понятий и правила построения определений, достаточно рассмотреть то, как это делается в математике – потому, что именно в математике (а вовсе не в философии) это делается образцово.

О понятиях можно рассуждать по-разному.

1. Можно на уровне детского сада - это будет глупость.

2. Можно на уровне детского сада, но с умным видом.

3. Можно изучать словоупотребление среди разных людей, отмечать тонкие различия, нюансы смысла - это будет лингвистика.

4. Можно на основе пункта 3 дать детальное и аккуратное определение для толкового словаря или энциклопедии. Это тоже будет лингвистика (или филология).

5. Можно дать определение напыщенное и тупое на основе поверхностного взгляда и обсуждения этой темы с такими же напыщенными невежами.

6. Можно взять понятие и исследовать то, что оно обозначает, сам предмет. Скажем, физик, исследует время. На основе таких исследований физик может дать очень точное и детальное определение понятия, учитывающее важные мелочи, о которых лингвист мог не задумываться. Это будет физика или иная наука, работающая непосредственно с предметом.

7. Можно изучить то, как именно понятие возникло, как изменялся его смысл со временем. Это будет этимология.

8. Можно изучить то, о чем думают люди, когда употребляют в речи именно такое понятие. Если при этом акцент ставится на том, что происходит в голове отдельного человека, то это будет психология, а если рассматриваются разные группы в обществе – социология.

9. Можно изучить то, как именно объяснить новичкам смысл понятия, чтобы они могли с ним эффективно работать. Это будет педагогика.

10. Можно выдумать, как именно сделать вид, что объясняешься новичкам смысл понятия, а на деле - запутать их и создать впечатление, что это что-то ужасно сложное и доступное только таким великим умам, как объясняющий.

Обратите внимание на пункты 2, 5 и 10. Мне кажется, именно такое поведение при работе с понятиями характерно для тех, кто называет себя философами. Позднее я еще вернусь к этой теме.

Философия – как сочетание наук?

Я рассмотрел версию о том, что философия является наукой или другой областью знаний, которая имеет собственный, уникальный предмет. Оказалось, что эта версия не выдерживает критики. Теперь можно рассмотреть другую версию – может быть, философия – это некоторая совокупность наук?

Например, когда мы говорим о физике, то ее можно разделить на квантовую физику, физику твердого тела и т.д. Если рассмотреть все разделы физики, то любая работа по физической тематике попадет в какой-нибудь раздел. Можно ли на этом основании утверждать, что собственно "физика" не имеет предмета? Конечно, нельзя – поскольку физика является суммой всех своих направлений. Так, может быть, подобная схема может быть построена и для философии? Что-нибудь вроде: философия является суммой нескольких наук, которые занимаются наиболее фундаментальными вопросами. Или: философия – это сумма фрагментов нескольких наук, где эти науки обращаются к самым фундаментальным вопросам.

В пользу такой версии говорит сохранившееся за рубежом звание PhD – "доктор философии", которое примерно соответствует нашему "кандидату наук" и присуждается в ученым любых наук, включая физику. У нас звание "кандидат философских наук" присуждается только философам.

Звание PhD отражает старинную классификацию знаний. Стоики делили философию на этику, логику и физику. И философы античности в самом деле занимались одновременно и разными науками, и религией, и философией (хотя некоторые были более специализированны на чем-то одном).

Вот, например, фрагмент из Аристотеля:

"Ведь даже если сила одного тела сколько-нибудь уступает [силе] другого, [однако] если, например, огонь ограничен, а воздух бесконечен, то пусть равное [количество] огня превышает по силе равное [количество] воздуха во сколько угодно раз, лишь бы это выражалось каким-нибудь числом, все же ясно, что бесконечное одолеет и уничтожит конечное. А быть бесконечным каждому [элементу] невозможно, так как тело есть то, что имеет протяжение во все стороны, бесконечное же есть безгранично протяженное; следовательно, бесконечное тело будет простираться во всех направлениях безгранично."

Если это не похоже на физику (с поправкой на древность), то я не знаю, что тогда похоже на физику.

Логика Аристотеля по своей структуре также очень похожа на современную математическую логику: все очень формально, разве что вместо формул их словесные эквиваленты. Так, может, Аристотель – математик? Или физик? Или логик?

Разумное объяснение этому только одно: слово "философия" со временем поменяло свое значение, и теперь оно означает совсем не то, что раньше – нечто гораздо более узкое, специализированное. Собственно, некоторые философы этот факт признают, но выдавить из них такое признание бывает трудно. Возможно, из заграничных философов – проще, но я не пробовал.

Для антифилософов я специально подчеркиваю этот момент: философы любят подменять понятия. Не успеешь глазом моргнуть – и они уже оправдывают именами древних философов разнообразные уродливые проявления философии, характерные для нашего времени.

Теперь давайте вернемся из античности в наше время и из заграницы в Россию. Что можно сказать о нынешней ситуации?

В принципе, можно было бы согласиться на то, чтобы обозначить некоторую область, относящуюся к разным наукам, и назвать ее философией. Но философы сами этого не хотят. Почему? Да потому, что невыгодно. У них имеется отдельная специальность, отдельные кафедры, своя "тусовка", своя система званий. На все это идет отдельное финансирование, платятся зарплаты. Пусть деньги и небольшие, нынешние российские философы скоро будут согласны работать практически за еду, но все же пока есть какие-то ставки, оклады, жить можно.

Если же будет решено, что философия – это когда физик, психолог или математик начинают рассуждать о самых общих вещах – то куда денутся все нынешние доктора и кандидаты философских наук? Им придется осваивать физику, психологию, математику. А много вы знаете современных российских докторов философских наук, которые открыли что-нибудь существенное в физике?

Таким образом, данный вариант может быть применим к философии прошлого или, возможно, к тому, что называют философией в какой-то другой стране, но у нас этот вариант отметается нежеланием самих философов.

Философия – как вспомогательная наука?

Математика разработала очень много приемов, которые используются в точных науках и технических профессиях. Сейчас трудно представить себе физика или инженера, который совсем не использует математику в работе. В таком качестве математика присутствует в разных науках. Получается, что одна наука помогает многим другим.

Можно ли отнести философию к такому же типу наук?

Для этого надо доказать, что какие-то другие науки в самом деле не могут жить без философии или жить могут, но хуже.

Этот вопрос я исследовал, используя все ту же методику: заявлял перед апологетами философии, бесполезна для науки совсем, ожидая, что такое категоричное обобщение будет опровергнуто хорошими примерами. Увы, примеров не было, или же оказывались из области нормальной науки, а вовсе не философии.

Я собирался специально обсуждать здесь эту тему, но недавно мой друг показал мне замечательную книгу Стивена Вайнберга "Мечты об окончательной теории". Она есть в электронном виде в Сети. Судя по всему, автор прошел через то же, что и я: он увлекся философией в университете и имел возможность сопоставить ее с математикой и физикой. Сопоставление оказалось не в пользу философии, и кое в чем автор выражается еще категоричнее, чем я.

Так вот в этой книге в главе VII "Против философии" автор разложил по полочкам вопрос о полезности философии для науки, привел большое количество примеров. Особенно забавен случай с Эйнштейном, который сначала хвалил философа Маха, а потом горько разочаровался в его философии.

Я готов подписаться практически под каждым словом автора, поэтому просто воспроизведу некоторые наиболее хлесткие высказывания:

"Точно так же взгляды философов иногда приносили пользу физикам, но главным образом в негативном смысле, защищая их от предубеждений других философов."

И чуть дальше:

"Не я один разделяю такие взгляды - мне не известен ни один ученый, сделавший заметный вклад в развитие физики в послевоенный период, работе которого существенно помогли бы труды философов. В предыдущей главе я упоминал о том, что Вигнер назвал "непостижимой эффективностью" математики. Здесь я хочу указать на другое в равной степени удивительное явление - непостижимую неэффективность философии. Даже если в прошлом философские доктрины и оказывали какое-то полезное воздействие на ученых, влияние этих доктрин затягивалось на слишком долгое время, принося в конце концов тем больше проблем, чем дольше эти доктрины оставались в употреблении".

Таким образом вопрос о полезности философии для науки я считаю закрытым, сомневающихся отсылаю читать Вайнберга.

А вот о том, как и почему получается, что философские доктрины вредят, и как можно постигнуть эту самую непостижимую неэффективность философии – как раз этим вопросам и посвящено мое собственное повествование.

Философия – как стиль поведения?

Итак, в попытках разобраться, что такое философия, были последовательно отброшены следующие варианты:

– Это не наука и не профессия, имеющая собственный уникальный предмет (поскольку все обычные предметы на данный момент оказались в ведении других наук или профессий).

– Это не сочетание из фрагментов наук/профессий и не группа наук/профессий, хотя в прошлом могло быть именно так (но сейчас философы желают иметь статус отдельной области).

– Это не вспомогательная наука или умение (потому, что она с таким же успехом вредит, с каким и "вспомогает").

Из всех вариантов, о которых я слышал, остался один:

– Это некий особый стиль поведения, общения.

В чем заключается этот стиль? Почему некоторые люди имеют к этому стилю большую склонность? Эти вопросы вполне можно рассмотреть, чем я далее и займусь.

Чистые философы и метисы

Из истории известно, что некоторые ученые были одновременно и философами. Если рассматривать таких "метисов", то очень трудно отделить стиль поведения, стиль общения, характерный для философа, и стиль поведения, стиль общения, характерный для ученого.

Антифилософам стоит знать, что апологеты философии очень любят приводить в качестве примеров именно метисов – по той причине, что научные достижения легко продемонстрировать, и они высоко ценятся в обществе. К метисам относятся, например, Б. Рассел (вклад в логику), Декарт (вклад в математику), Мах (вклад в физику), Аристотель (вклад в логику).

Поэтому, когда я говорю о "философах", я подразумеваю в первую очередь чистых философов – тех, кто занимается философией, но чей вклад в науку (включая математику и формальную логику) нулевой или незначительный. К таким чистым философам относятся, например, Платон, Гегель, Кант, Бердяев. Если брать современные российские реалии, то чистые философы – это, например, люди, закончившие философский факультет какого-нибудь высшего учебного заведения и не имеющие другого второго образования. Именно такие чистые философы будут предметом дальнейшего рассмотрения.

Интеллектуальная безнаказанность

Я утверждаю, что важнейшей характеристикой стиля поведения философа является интеллектуальная безнаказанность.

Под интеллектуальной безнаказанностью я понимаю то, что человек старается выбирать такой стиль поведения и такую среду окружения, что при любом (или почти любом) развитии событий его идеи не будут отвергнуты как однозначно ошибочные.

Занятие философией безнаказанно в том смысле, что философские построения трудно надежно и окончательно опровергнуть. Это что-то вроде беспроигрышной лотереи: можете писать все, что угодно, даже полную ерунду, но не беспокоиться о том, что вам скажут: "вы ошибались, весь ваш труд был зря, ваши теории не соответствуют фактам, и, увы, это – окончательный приговор".

Я знаю только два метода, при которых возможен подобный окончательный приговор: это строгий эксперимент и строгая логика. За образец, эталон строгости в эксперименте стоит взять физику, а математику – за образец строгости в логике.

Строгий эксперимент – это когда экспериментаторы в разных лабораториях приходят к одному и тому же выводу, хотя постановка эксперимента допускает два взаимоисключающих исхода или более. То есть, один экспериментатор провел действия по плану, получил результат, второй повторил действия – получил тот же самый результат. Конечно, возможны ошибки по невнимательности самих экспериментаторов, но все приборы, методы, регламент экспериментов направлены на то, чтобы шансы на ошибку были мизерными.

Строгая логика – это когда есть рассуждение, и несколько проверяющих приходят к одинаковому выводу насчет возможной ошибки в этом рассуждении (или насчет отсутствия ошибок). То есть, один математик говорит: вот здесь ошибка потому, что... – и все прочие с ним соглашаются. И это окончательно: если перепутал минус с плюсом, значит перепутал – никакие оправдания не помогут. И здесь возможны ошибки по невнимательности, но вся процедура и законы логики направлены на то, чтобы шансы на ошибку были пренебрежимо малы.

Так вот: философия старательно избегает и строгих экспериментов, и строгой логики.

Что касается экспериментов, то трудно вообще себе представить чистого философа, который измеряет силу тока или возится с точными весами. То есть, экспериментов они избегают совсем.

Что касается логики, то здесь ситуация сложнее. Философы делают вид, что рассуждают логично, но внимательное сравнение обнаруживает принципиальное различие между логикой математика и логикой философа: математик стремится к логике строгой (как описано выше), а философ – к нестрогой. Нестрогая логика допускает неоднозначные выводы: одному читателю кажется, что философ прав, другому – что неправ, и споры о правоте могут продолжаться вечно. Нельзя сказать четко, что вот тут философ перепутал плюс с минусом, а вот тут – поделил на ноль. В науке не всегда удается добиться удовлетворительной строгости, но в целом ученые стремятся к тому, чтобы сделать рассуждения строже, а философы – наоборот, используют любые ухищрения, чтобы сделать рассуждения менее строгими.

Философы пишут так, чтобы обеспечить себе интеллектуальную безнаказанность.

Вот образчик того, до чего может дописаться философ:

"...Самолюбие проснувшегося южно-русского народа не позволит, чтобы ему морочили голову польско-немецкими сказками, принимая его за дурачка-непомнящего. Малая Россия вспомнит, что она - Россия par excellence (лат. - в высшей мере) и пошлёт к так называемой mere de biss всех украинствующих вралей. Гердер думал, что Украина станет когда-то новой Элладой; но если дело и дальше так пойдёт - станет не Элладой, а адом. Эти предатели находятся на содержании американцев, иудеев и врагов славян [...] Эти шакалы истории не способны создать что-то ценное в культурном плане, ибо выделяются в стае оголтелых псов лишь лаем..."

Автор приведенного текста – "остепененный" доктор философских, извините за выражение, наук.

Ну и что, вы думаете? Если данному философу что-то и грозит, так это – остракизм коллег за чуть большую резкость выражений, чем подобает философу. Но вряд ли здесь можно ожидать опровержения высказанного мнения по фактам, поскольку конкретных, проверяемых фактов там нет, одна болтовня. Ну как, например, проверить обвинение в предательстве непонятно кого, высказанное в адрес непонятно, кого?

Недавно в интернете был обширный скандал: какого-то философа "прокатили" на защите диссертации. И вы думаете, это произошло по причине каких-то фактических неувязок? Нет, просто у них там случилась межклановая "разборка".

Безнаказанность философии связана с отсутствием критерия истины. Если говорить о естественных науках, то там окончательный приговор выносит эксперимент. Если говорить о математике, то формулы проверяют и перепроверяют специалисты из той же области.

В философии ничего подобного нет. Можно критиковать друг друга, возьмите того же Сократа, или, скажем, Сёрл весьма нелестно отзывался о собратьях, а Дэвид Юм пытался опровергнуть, казалось бы, неопровержимое декартовское "мыслю, следовательно, существую". Но "убойной" критики не получается, поскольку окончательный вердикт вынести невозможно. Если кто-то попытается, то просто не найдет аргументов, единого критерия, который может убедить всех коллег – такого критерия, каким в физике является тщательно поставленный эксперимент.

Видимо, по этой причине многие (но не все) философы в разговоре избегают прямо и недвусмысленно говорить, что вы неправы – не привыкли они к этому. Этот момент, кстати, делает разговор с философом достаточно приятным, комфортным и умиротворенным – тоже своего рода интеллектуальная безнаказанность, которая нравится не только философам.

Как следствие, в философии сохраняется множество теорий, от которых никак нельзя избавиться. Все это говно мамонта не смывается в канализацию, а любовно хранится и передается из поколения в поколение. Что делает наука с отброшенными теориями? Об алхимии, о теплороде, о других научных заблуждениях студентам скажут несколько фраз, а все время будет посвящено изучению теорий, которые на данный момент точнее всего описывают природу. Зато на лекциях по философии вам поведают о множестве разных теорий, которые прямо противоречат друг другу, и заставят потратить кучу времени на изучение каждой из них.

Даже, если окажется, что философская теория в каком-то месте прямо противоречит научным фактам, она не будет выброшена совсем, а перейдет в разряд "в этом что-то есть". Обилие туманных формулировок позволяет в любой момент отговориться, что имелось в виду что-то не то, и что где-то там еще может быть какая-то "мудрость".

Философы могут заметить мне, что я сейчас фактически говорю об одной философской концепции: фальсифицируемости. Нет, не о ней. Фальсифицируемость подразумевает, что теория может быть опровергнута какими-то экспериментальными фактами. Но в примере с Демокритом опровергающие факты есть, а теория все равно не предана забвению. Здесь мы имеем дело с чем-то худшим: с такой средой, где опровержения, даже если они есть, просто игнорируются, а для авторов всегда находится какое-нибудь оправдание. Это та самая интеллектуальная безнаказанность.